Нежная королева [= Хельви — королева Монсальвата] - Ольга Елисеева

Заметив царственную гостью, мастер Франческо задернул холщовой портьерой огромное полотно. Это был еще не вполне готовый эскиз для картины «Бой в проливе Мальдогран», изображавшей знаменитое сражение мальдорских рыцарей с мусульманским флотом 14 июля 1572 года, в котором храбрые защитники южного побережья Гранара нанесли сокрушительное поражение морским силам Фаррада. Королева специально заказала полотно, прославляющее доблесть мальдорцев, чтоб хоть немного изгладить пропасть, разделявшую их с остальным Гранаром.

Хельви заметила только две подожженные галеры с треугольными фаррадскими парусами, гордо реющие на белом полотне золотые орденские кресты мальдорского братства, скопление тонущих людей, перевернутых лодок, сшибающихся друг с другом барок и фрегатов. Блестящая лаковая поверхность картины, а также глубочайшая, недоступная простому человеческому глазу перспектива — все это было чертами новой альбицийской живописи, столь популярной в последние годы. Глазам зрителей одновременно открывались и сказочный Беназар, столица султаната, на одном берегу моря, и грозный, ощетинившийся пушками порт Крак де Грот, на другом, а между ними непреступной горной кручей высился остров Мальдор, над которым в грозовых, залитых солнцем облаках сияла Чаша.

— Счастлив приветствовать Ваше величество в моем скромном доме. — художник поклонился, прижимая к полотняному, пестрому от краски фартуку измазанные руки.

— Добрый день, мастер Франческо, — улыбнулась ему Хельви, — не бойтесь, я не собираюсь проникать в вашу святая святых, ведь картина еще не закончена. Я приехала по другому поводу.

Кларичи поднял на королеву вопросительный взгляд.

— Не позволите ли мне, дорогой друг, взглянуть на ваши восхитительные карандашные портреты, сделанные еще при плаймарском дворе? — пояснила молодая женщина.

— Вас интересует только карандаш? — осведомился художник, все понимая на свой лад.

— О, нет, — покачала головой Хельви, — уголь, пастель, тушь — все равно. Меня интересуют портреты. Лица. Вы понимаете?

— Конечно, — снова поклонился мастер, — мой беотийский архив к вашим услугам. Он на втором этаже в каминной комнате. Кьяра, любовь моя, — крикнул художник в приоткрытое окно, — у нас гости.

Молодая женщина в саду подняла свое круглое веселое лицо от клумбы, заулыбалась и поспешила в дом, вытирая свои грязные от земли ладони о клетчатый передник. Ее величество благожелательно протянула сеньоре Кларичи руку для поцелуя.

— Мадам, со мною несколько спутников, утром мы проделали путешествие за город. Я буду очень благодарна, если вы напоите их горячим вином с пряностями. Погода свежая.

Кьяра зарделась от смущения.

— Ваше величество, время близится к полудню. Мы с мужем будем счастливы, если вы и ваши спутники разделят наш обед.

— Достойный ответ настоящей хозяйки, — рассмеялась Хельви. — С удовольствием принимаю ваше приглашение, если, конечно, трое рыцарей с хорошо нагулянным скачкой аппетитом не лишат ваш дом последних запасов. Что до меня, то я ем мало и прошу подать мне только теплого молока и ржаного хлеба.

Альбицийка снова заулыбалась, присела в поспешном реверансе и убежала на кухню. Королева в сопровождении ее мужа поднялась наверх. Каминная комната была одновременно и кабинетом, и покоем для отдыха. Ее хозяин любил проводить здесь вечерние часы. Окна, выходившие на шумную улицу, задергивались зелеными гардинами. В простенках между ними висели светильники с медными тарелочками, отражавшими пламя свечей. Потолок и два камина по углам украшала богатая лепнина в новом альбицийском вкусе. От фаррадцев в Гранаре остался обычай покрывать полы яркими коврами с цветочным орнаментом. Они предавали любой комнате неуловимый восточный колорит, так же как и резные столики для курительниц, на которых располагались чеканные беназарскими кувшинами с ароматическими маслами или плоские блюда с дымящимися сандаловыми палочками.

Раньше этот особняк принадлежал сборщику налогов-марану, бежавшему со своими покровителями фаррадцами.

Усадив королеву в мягкое кресло и пододвинув ей под ноги деревянную скамеечку с бисерной подушечкой, мастер Франческо открыл большой ореховый секретер и достал из нижних ящиков несколько коробок. Тяжелые, кованные медью по углам футляры из красного дерева содержали так называемый беотийский архив Кларичи. Сотни лиц короля, его матери, жен, военачальников, министров, придворных. Были даже карлики, шуты и обезьянки, не говоря уже о фаворитах и любовницах Дагмара.

— Вот в этом ящичке августейшая фамилия, — пояснил художник, — Позвольте, — он помог Хельви поставить коробку на колени открыть тугую крышку. — Я сам не видел их уже два года. — в голосе Кларичи послышалась задумчивая грусть.

— Вы сожалеете, что покинули Плаймар?

— Едва ли, — улыбнулся художник, — но безвозвратно ушедшая часть нашей жизни всегда печалит душу.

Хельви вытащила из коробки несколько портретов.

— Это вдовствующая королева Этгива, — пояснил Франческо, указывая на лист. У Кларичи была своеобразная манера работать карандашом, он намечал одежду всего двумя-тремя штрихами, основное внимание уделяя лицу. Здесь были и полутона, и тончайшая прорисовка, и толстые грубые контуры, и игра со светом.

Гостья с интересом уставилась на лист. Незнакомая пожилая дама в трауре смотрела внимательно и недобро. У нее было тяжелое мясистое лицо с волевым подбородком, тонкий длинный нос и маленькие белесые глазки, чей цепкий взгляд так и царапал зрителя. Черный чепец открывал широкий лоб. Вдовствующая королева принадлежала к тем людям, которых большие любы не украшали, а уродовали, как бы нависая над остальным лицом и сдавливая его черты. В тонко поджатых губах и полуопущенных долу веках читалась столько показного благочестия!

Сходство Этгивы с ее великим сыном казалось еще разительнее от того, что их портреты лежали рядом. То же властное тяжелое лицо с квадратной челюстью, те же отвисшие щеки и такой же хищный нос. Лишь рот короля — полный и чувственный — не напоминал мать. Но плотоядная усмешка Дагмара не смягчала его черт. Оттопыренная вперед нижняя губа, казалось, только что перестала дрожать от гнева, а ярость сменилась натужно спокойным выражением лица.

— Такие одинаковые и такие разные, — протянула Хельви, откладывая оба листка бумаги. — Я бы хотела взглянуть на придворных Дагмара.

— Кто именно вас интересует? — осведомился художник. — У меня целые пачки зарисовок. — от его глаз не укрылось минутное колебание молодой женщины.